Радиостанция "Эхо Москвы". Эфир 20.07.2007, стр. 2

Н. ШОСТАК: Нет, с другой стороны, правда, когда у человека флюидов нет, ну, не сможет он это сделать. И даже если не знает.
В. ГАЛКИН: Ну, и потом, как "никогда не говори никогда", так и убеждать, утверждать, вернее, что-то… Может быть, Юра имел какие-то конкретные вещи, но в принципе наотмашь, если человек стал благополучным, у него притупляется чувство (ГОВОРЯТ ВМЕСТЕ).

АМАЛИЯ: Ну, актер должен быть голодным. Как Вам это утверждение?
В. ГАЛКИН: Ну, это чушь собачья, на мой взгляд. Опять-таки. Наверное, для кого-то это аксиома, для кого-то это действительно так. Действительно нужно быть голодным. Ему действительно нужно страдать, претерпевать, тогда он находится в форме. А как в том анекдоте. А сыграть не пробовали. Здесь вот нет предела совершенству, это на все времена, во всех ситуациях.

Н. ШОСТАК: Ну, у Вас образы всегда такие сытые. Вот как бы удовлетворенные такие.
В. ГАЛКИН: Ну, это не совсем так.

АМАЛИЯ: Вот Бездомный, кстати, ужасно сытый образ.
В. ГАЛКИН: Ну, это не совсем так. Потому что мы сейчас досняли "Диверсант" продолжение. Там совершенно другой персонаж. И таких достаточное количество. Ну, сытый человек, который ест хорошо? Или сытый человек, у которого все благополучно? Ну, вот я таких даже и не представляю, что все благополучно. Вот у меня, по-моему, таких не было, чтоб все благополучно-то сильно.

АМАЛИЯ: А вот как Вы относитесь? Фильм "Диверсант", на Ваш взгляд, не является имперским таким кино? Заказным таким?
В. ГАЛКИН: Мне кажется, нет, потому что мой персонаж Калтыгин, человек совсем не имперский. Совсем не пример для подражания. Это скорее то самое черное пятно эпохи. Черное пятно строя. Ну, человек, который раскулачил собственную семью, сослал ее в Сибирь. Через 5 лет после смерти матери, он получает похоронку, что она умерла. И сходит с ума буквально от этого. Напивается в хлам и т.д. И осознает, что произошло. Когда он это делал, ему даже в голову не приходило, что он делает что-то страшное. Это, скорее, признанье в обратном, что о какой имперскости идет речь. Это действительно вот именно этим персонажем, очень здорово, что он такой есть. он такой возник. Он такой был создан, придуман, и в итоге в картине существует таким, каким хотел сделать. Это скорее некая дань и размышленческая, и попытка как бы извиниться за ситуацию, за то, что это было. Это было сплошь и рядом.

АМАЛИЯ: А я хотела еще про военное кино. Условно существуют такие поточные линии, типа "Солдаты", забавные истории об армии.
Н. ШОСТАК: Это не заказ?
АМАЛИЯ: Ну, конечно, заказ. Очевидный заказ. Причем, может быть, это и прекрасная идея, поскольку существовали такие группы симпатичных ментов, которые возникли в телевидении. Но они там не в телевидении существуют. Нет вообще плохих профессий. Значит, а тут такие симпатичные военные. Явная заказуха все равно. Явная пропаганда. А до этого существовал абсолютно какой-то ужас насчет армии, допустим, "100 дней до приказа", которые снимались. Там "Делай раз". О жестокости и т.д. и т.д. Потом резко сменилось направление. А в итоге какой-то общей правды об армии не существует. Так же, как не существует там вообще каких-то правдоподобных киномиров, на мой взгляд, сейчас. Вот Вас это, как актера, который все-таки вынужден в силу профессии, все-таки артист должен играть. И приходят хорошие роли, и там приходится, например, соглашаться на всякие.
В. ГАЛКИН: Ну, скажем, приходится, не совсем верное слово. Потому что я вправе отказаться.

АМАЛИЯ: Как Вы относитесь к киноправде. Ищите истину?
В. ГАЛКИН: Безусловно, конечно, стараюсь так или иначе это делать. За всю киноправду я не несу ответственность. Это не мое собачье дело. Но есть, безусловно, то, за что ты отвечаешь. Это тот образ, тот персонаж, который ты создаешь. И вот здесь, что касается киноправды, любой другой правды, вот здесь это, безусловно, важно. Здесь то, что непосредственно зависит от тебя. И та степень внимания, та степень влюбленности, в тот материал, которым ты занимаешься, она очень много определяет. А что касается заказухи, да, слава Богу, что она есть. Потому что по большому счету лучше смотреть эти мыльные оперы про армию, чем смотреть эти чудовищные картины. Другой вопрос, что, к сожалению, с величайшему, у нас это действительно присутствует. Вот эти катастрофы в армии, которые случались, они есть, они никуда, насколько я знаю, на сегодняшний день не делись. Системы нет. Она не работает. Потому что все эти кошмарные ситуации, они возникали всегда из, как бы, да, армия, она должна быть профессиональная. Она должна работать, она должна нести службу. Когда не остается времени на дедовщину, на какие-то еще вещи. А у нас когда полстраны уходит в армию весной и осенью, зачем они туда уходят, что они. Это уже да, набившая оскомину фраза по поводу там генеральских дач или еще что-то. Строй бат. Во всем мире есть инженерные войска, которые занимаются строительством военных укреплений, каких-то переправ, чего-то еще, но связанного непосредственно с армией.

Н. ШОСТАК: У нас страна большая.
В. ГАЛКИН: Ну, это другой вопрос. Тогда сделайте альтернативную службу. Да, вот ты вместо того, чтобы служить, ты два года идешь, работаешь на стройке. На благо отечества.

Н. ШОСТАК: Ну, пока опять же эта система заработает, тоже они все покалеченные будут.
В. ГАЛКИН: Да, у нас вообще никакая система не работает. Тут вообще сложно говорить. Здесь, честно говоря, на вопросы, меня спросили, что правильнее, показывать ужасы, или показывать некую клюкву, я честно говоря, затруднился бы ответить. Потому что я искренне не понимаю, что правильно. С одной стороны, я считаю, что правда, она прекрасна, и она нужна всегда, какая бы она ни была, но с другой стороны, иногда есть тоже разумные пределы этой самой разумной правды. Потому что во всем можно заиграться, как в правду, так и в сказку. Вот иногда мы получаем утрированные образы.

АМАЛИЯ: Ваше мнение о гей-парадах? Вот Роман из нашей беседы все-таки…
В. ГАЛКИН: Рома, не плач. Это прикольно. Нет, ну, это не знаю. Гей парады. Вот в Москве, я слышал, запретили. На один праздник меньше.

АМАЛИЯ: Не просто запретили. А просто побили.
В. ГАЛКИН: Побили? Что-то мимо меня прошло. Т.е. они вышли все-таки?

АМАЛИЯ: Ну, он был не то, что лав-парад, без перьев и прочее.
В. ГАЛКИН: Просто шли грустные, опущенные люди, ой, кошмар, что я несу. Но тем не менее?

АМАЛИЯ: Грустные, опущенные люди с некими транспарантами, где-то попытались собраться.
В. ГАЛКИН: Дай свободу мужику.

АМАЛИЯ: И немедленно были побиты народонаселением. Кстати, как Вы относитесь к терпимости?
В. ГАЛКИН: Пожалуйста, опять-таки. Это воля каждого. Не знаю, ложиться с мужчиной, с женщиной, с кем угодно, это выбор каждого. Просто когда это является какой-то навязчивой идей государства уже, потому что если мы с чем-то боремся, значит, мы признаем факт существования. Но другой вопрос, что…

АМАЛИЯ: А Вы признаете факт существования гомосексуализма?
Н. ШОСТАК: Скорее лесбиянства.
В. ГАЛКИН: Ну, это эстетичнее, второе эстетичнее. Другой вопрос, если опять-таки пытаться серьезно это обсуждать, для меня такой шоковый момент абсолютно. Ну, браки, ладно, лучше пускай они будут вместе, чем они будут бродить по свету в поисках друг друга и развратят еще бешенное количество людей. Но для меня удивительно то, что им разрешают усыновлять там, удочерять детей. Вот это для меня загадка. Католическая церковь, кстати, рукополагает их, она их венчает. Вот это…

Н. ШОСТАК: Им же тоже надо деньги зарабатывать.
В. ГАЛКИН: Вот именно этот момент ставит все под большой вопрос.

Н. ШОСТАК: Вот если честно, я думаю. Вы вот за границей себя хорошо чувствуете? Я имею в виду долго если жили как-нибудь?
В. ГАЛКИН: Ну, конечно, жил. Вот по этой причине я не могу долго находиться.

Н. ШОСТАК: Ну, вот, скажем так. Там атмосфера предполагает настолько свободу действия и свободу восприятия, что это уже возможно детям расти в таких вот семьях, в любых семьях, понимаете.
В. ГАЛКИН: Ну, вот, может быть, мои дети, как-то они перестроятся, сознание их в этой связи. Но вот я так устроен. Я не могу. Я не понимаю. Потому что все-таки человеку нужно давать выбор. Пускай он дорастет, как в том анекдоте. Когда женщина подходит к другой, а та с коляской. Говорит: у Вас мальчик, девочка? Не знаю, вырастит, решит. И здесь…

Н. ШОСТАК: Выбор, кого? У Вашего ребенка уже не будет выбора. Там мама и папа.
В. ГАЛКИН: Папа – это папа. А когда у тебя две мамы или два папы.

Н. ШОСТАК: Тоже нет выбора.
В. ГАЛКИН: Вот тут как раз его и нет. Ты растешь, наблюдая определенные взаимоотношения.

Н. ШОСТАК: А это не обязательно, что он станет там тоже гомосексуальным, совершенно не обязательно.
В. ГАЛКИН: Да, как правило, вот есть некая статистика, которая показывает, что чуть ли не в 90% случаев это происходит.

Н. ШОСТАК: Ну, ладно. В актерской семье это тоже может происходить, скажем так.
В. ГАЛКИН: Есть рамки и границы, стирая которые мы получаем определенные катастрофы те или иные. И моральные, и духовные.

Н. ШОСТАК: (ГОВОРЯТ ВМЕСТЕ) рамки и границы, тогда все понятно.
В. ГАЛКИН: Нет, граница, она должна быть, как минимум внутренняя.

Н. ШОСТАК: Но это честность, может быть, честность. Ребенку можно подросшему сказать: вот вырастешь, выбирай.
В. ГАЛКИН: Это другой вопрос. Мы говорим об этом.

АМАЛИЯ: Да, ему даже говорить не надо. Он приведет с собой то, что хочет привести домой. И скажет: папа, я буду здесь спать с ней или с ним.
В. ГАЛКИН: Такие заоблачные дали. Потому что если это серьезно обсуждать, ни один час, ни одни сутки на это уйдут. Потому что тут такой ворох психологических, морально-этических, нравственных и т.д. и т.д. аспектов, которые приводят к подобному выбору. Иногда это назло родителям, иногда это вопреки чему-то и т.д. Опять же непочатый край обсуждения. Другой вопрос, что все это вырастает в гей парад, который побили. Вот это глупость.

АМАЛИЯ: Я смеюсь, а это ведь так грустно. Люди, надо быть терпимыми. Прекратите сейчас же бить гейев.
В. ГАЛКИН: Ну, если мы их прекратим бить, то они скоро начнут бить нас.

АМАЛИЯ: Накачаются, как следует, и ну нас бить. И насиловать.
В. ГАЛКИН: На самом деле, если продолжать дальше, надо уважать выбор каждого. Ну, вот решил человек так поступить, это… может быть, это один раз, потом он передумает.

АМАЛИЯ: Хотя забавно, правда?
В. ГАЛКИН: А может, будет жить в этом вечно. Есть же масса поговорок на эту тему.

АМАЛИЯ: "Превращаетесь в гламурную программу. Амалия, кидаем секс-копье". Где же мне копье-то взять?
В. ГАЛКИН: Переведите на русский язык это.

АМАЛИЯ: Про секс копье не знаю. Вероятно, это просят традиционных вопросов. Катя у нас Гордон всегда отвечала за эти вопросы. Допустим, спрашивала: а вот скажите (причем я думала, неужели она сейчас это скажет?) скажите, когда Вы начали половую жизнь. Например. Сказала я невзначай.
В. ГАЛКИН: Лет с 13, по-моему.

АМАЛИЯ: Ой! Дети, кыш.
Н. ШОСТАК: Чтобы герой не сказал, сразу хватаешься за сердце.

АМАЛИЯ: Я за грудь хватаюсь, а не за сердце. Там под грудью, да, сердце.
В. ГАЛКИН: Это было всегда очень интересно же. Как это. Запретный плод – это же фантастика. На самом деле… (ГОВОРЯТ ВМЕСТЕ). Секунду. На самом деле, вот я не знаю, ну я бы ставил памятники женщинам, которые являются теми же самыми учителями.

АМАЛИЯ: Вся земля была бы утыкана этими памятниками.
В. ГАЛКИН: Я безумно благодарен. Потому что такое открытие. Фантастическое ощущение.

Н. ШОСТАК: Это правда, кстати говоря, не каждая на это пойдет. Он же был вообще несовершеннолетний. Она была намного старше?
В. ГАЛКИН: Ну, старше, да.

АМАЛИЯ: После памятника могла бы просто, на самом деле, пойти по этапу в этой стране.
Н. ШОСТАК: Ну, она была не сильно старше, чтобы совсем уж сильно не отпугнуть. Представляешь, ей было время и усилие потратить, чтобы его научить, например, да. Года 24 было, да?
В. ГАЛКИН: Ну, я был хорошим учеником.

Н. ШОСТАК: Ну, это понятно.
АМАЛИЯ: Кстати, размер имеет значение?
В. ГАЛКИН: Конечно, конечно, конечно.

АМАЛИЯ: Вот хороший ответ. Спокойный…
В. ГАЛКИН: Нет, причем здесь размер. Размер – это все фикция. Так. Что обычно, какие ответы? Мне интересно это. Я тоже должен что-то вынести из передачи.

АМАЛИЯ: Вы знаете, из ответов хороший ответ был, отвертелся, это типа женщина должна сказать. Из отвертевшихся. Из не отвертевшихся там типа: идите к черту. И типа… Это Макаревич "идите к черту" сказал Катерине. А значит, Гордон ответил "надеюсь".
В. ГАЛКИН: (Смех). Это хорошо. Размер имеет значение? Надеюсь. Сколько он будет надеяться то еще? Ему же уже не 20 лет, по-моему.

АМАЛИЯ: Да, он не надеется…
В. ГАЛКИН: Он уже даже и не надеется. Т.е. он потом вышел и сказал: я даже не надеюсь. Слукавил.

АМАЛИЯ: "Евросоюз считают врагом, а значит, и Германию. А почему? Потому что там лучше живут люди. Нашей страной управляют аферисты". Как Вы считаете, кот управляет нашей страной, кстати?
В. ГАЛКИН: Каждый народ достоин своего правителя, как известно. Нашей страной управляет… И далее по списку. Ну, мы не будем отвечать на этот вопрос, потому что…

АМАЛИЯ: А политики могут быть сексуальными? Ну, вот имеют право на сексуальность?
Н. ШОСТАК: Слушай, ему трудно. Политики все мужики.
В. ГАЛКИН: Нет, ну, вот я сейчас как раз подумал о другом. Потому что сейчас у меня тут же всплыло несколько женщин. В том числе вот сейчас баллотировалась, не могу выговорить опять-таки название этой претендентки на пост президента Франции, как ее завали. вот она женщина. Кстати, насчет сексуальности, вот…

АМАЛИЯ: Она ничего? Как женщина?
В. ГАЛКИН: Нет, она, по-моему, совершенно стерильна. Мне очень нравится Маргарет Тэтчер. Насколько я помню. Потому что в ней какой-то момент силищи. То ли она конь с яйцами, то ли она что-то еще. То ли она такая кобылица. Не суть важно. Вот в ней какой-то момент потенциальный это считывалось вот энергии. В том числе, сексуальный огромный, зашкаливало, по-моему. Наверное, бывает. Чего ж нет-то.

АМАЛИЯ: Вы видели "Груз-200". Если да, то какое мнение о нем? О "Грузе-200".
В. ГАЛКИН: Это отдельный разговор. Это еще часа на два.

АМАЛИЯ: Ну, т.е. как бы какое впечатление общее? Тяжелое? Легкое?
В. ГАЛКИН: Я когда вижу подобные картины, у Балабанова есть совершено потрясающая картина, которую я безумно люблю. Называется "Трофим", трехчастевка. Насколько я помню, она была показана к 100-летию кино, называлась, как бы общий цикл назывался "Прибытие поезда". Это было пять картин. Хотиненко, Хван, Балабанов, Дима Месхиев. И пятого ч не помню. Вот тречастевка "Трофим" Макавецкий играл Сережа главную роль. Совершенно потрясающая по какому-то миру, вот истории, эстетики кино. Но "Жмурки", "Груз-200", я не понимаю, зачем человек это снимает. На самом деле. Если бы мне кто-то это объяснил, ну, наверное…

АМАЛИЯ: Ну. "Жмурки" я могу понять, это попытка не знаю, черного юмора типа а ля…
В. ГАЛКИН: Это не юмор.

АМАЛИЯ: Ну, так получилось.
В. ГАЛКИН: Вот это к разговору, что можно во все заиграться. Вот это грязно.

АМАЛИЯ: Ну, хотели сделать…
В. ГАЛКИН: А получилось как всегда.

АМАЛИЯ: А не получилось, да, не получилось.
В. ГАЛКИН: "Груз-200" это чудовищно просто. Я не понимаю, зачем это.

АМАЛИЯ: Кстати, католическую церковь тут оправдывают. Говорят, никто гомосеков там не венчает. Это все протестанты. Что ж Вы протестантов-то тут же окунули? А если две мамы и папа? Ира спрашивает.
В. ГАЛКИН: Это круто.

АМАЛИЯ: Да, кстати, как относитесь к групповому сексу? Сексу, сказала я почему-то.
В. ГАЛКИН: Это тоже какой-то анекдот есть.

АМАЛИЯ: Ну-ка?
В. ГАЛКИН: Сосед заходит к соседу, говорит: ты не хочешь принять участие в групповухе? Ну, старый анекдот. Он говорит: а кто участвует? Ну, ты, я и твоя жена. Он говорит: да нет, конечно. Я тебя вычеркиваю.

АМАЛИЯ: Вежливо посмеялись. Анекдот старый, но прикольный.
В. ГАЛКИН: Да, он такой этапный.

АМАЛИЯ: Итак, у нас осталось нисколько времени. Пожелайте что-нибудь ночной Москве.
В. ГАЛКИН: Ой, удачи, терпения, любви, радости, процветания, чего хотите, на самом деле. Терпения и покоя. И самое главное, как мне кажется, это не разучиться радоваться. Чем больше мы впадаем в детство, тем круче эти связи. Тем как-то более восторженно и более насыщена наша жизнь. Не замыкайтесь в себе. Постарайтесь быть счастливы.

АМАЛИЯ: Восторгайтесь Вашими связями. Возвращайтесь в следующую пятницу.

 

Радиостанция "Эхо Москвы". http://www.echo.msk.ru